Но, пожалуй, особенный интерес представляет то интенсивное строительство, которое по приказу Карла и на его средства проводилось в местах отдаленных, превращавшихся в сферы влияния правительства Ахена. Среди других объектов особенно выделяется странноприимный комплекс, созданный Карлом в Иерусалиме и подробно описанный неким монахом-паломником, посетившим Палестину в конце IX века. В состав этого дива входили двенадцать строений гостиничного типа, в том числе и обширная библиотека — император был и оставался постоянным радетелем христианского просвещения.
Все эти примеры вполне наглядно иллюстрируют главное: «Новые Афины» Карла должны были в первую очередь стать «Христовыми Афинами», мудрости которых надлежало служить во благо религии и церкви. И здесь ни в коей мере не могут обмануть ни Придворная Академия, так напоминающая литературные кружки XVI века, ни многочисленные начальные школы, разбросанные по всей стране, ни светская поэзия и проза, ни исторические произведения, создаваемые придворными летописцами; те же скриптории в неизмеримо большем числе «выпускали» Евангелия, молитвенники и жития святых, а начальные школы, создаваемые Карлом, были исключительно церковными заведениями. И далеко не случайно легенда считает Карла Великого основателем Парижского университета. Сорбонна, как органический синтез школы и церкви, действительно, покоится на идеях, за которые неутомимо боролся державный ученик Алкуина.
Карл-демиург, строя свои «Афины», прежде всего был зодчим «Града Божия», вся же «академическая» ученость являлась лишь вспомогательным средством для этого, как сам он неоднократно свидетельствовал в своих посланиях. «…Не умея хорошо писать, — поучал он епископов и аббатов, — люди могут извращенно понимать Священное писание, причем ошибки легко приведут к крайней опасности. Ведь в Писании много сложных смысловых фигур; и кто поймет их как следует, не изучив древних авторов, излагавших риторику? Поэтому мы и увещеваем вас заботиться об изучении словесности…»
Зодчий «Града Божия»
Стяжавший славу Давида, Карл Великий не ограничился постройкой уникального храма-дворца в Ахене. Он мечтал о несравненно большем: о создании другого храма, хотя и незримого, но много более универсального и грандиозного.
Глубоко проникнутый сознанием долга перед Богом и вверенным ему свыше народом, он сам поставил себе цель, на достижение которой затратил огромную энергию и непреоборимую духовную мощь. Самостоятельно избрал он и руководителя на этой стезе, которому неизменно следовал и мысли которого сделал своим эталоном.
Мы не знаем, при каких обстоятельствах Карл познакомился впервые с творениями святого Августина, точно известно лишь, что сочинение гиппонского епископа «О Граде Божием» было не только его любимой книгой, но и прямым жизненным руководством, тем великим заветом, который он задумал претворить в реальность. Это была навязчивая идея Карла, та сверхзадача, которую он себе поставил. Когда? На этот вопрос можно ответить лишь приблизительно. Выше отмечалось, что в начальный период своих завоеваний франкский монарх не имел определенного плана. Видимо, план стал зарождаться, когда завоевания в основном завершились и когда сын короля Пипина почувствовал себя вдруг хозяином огромной державы. Мысли о провозглашении империи и претворении в жизнь августиновской идеи, тесно взаимосвязанные, созревали параллельно и полностью оформились к концу 90-х годов VIII века.
Как же представлялся зодчему тот новый мир, который он собирался строить?
Царство Божие или «Град Божий» по Августину — полный антипод языческого общества. В отличие от мира грубо-материального — это царство невидимое, духовное. Сосуществуя и переплетаясь с земными царствами, оно ведет к вечной жизни. Любое светское, мирское государство — град временный, преходящий. Чтобы не стать ареной для банды разбойников и убийц, оно должно испытывать постоянную эманацию Духа Божия, а владыки земные, будучи истинными христианами, должны зорко следить за исполнением божественных предначертаний и обуздывать непокорных. Своими действиями они призваны способствовать сложению идеального строя, главными признаками которого являются мир, единство и правда, хранимые церковью Христовой. Проще говоря, «Град Божий» — это теократия, общество, руководимое и управляемое церковью.
Естественно, на высокую роль зодчего «Града Божия» должны были претендовать в первую очередь апостольские наместники Рима. Великие папы Лев и Григорий, хранители теоретических представлений Августина, оказались пионерами теократии. Но их стремления неуклонно разбивались о жестокую реальность материального мира с его бесконечными «варварскими» переселениями и политическими катаклизмами. Становилось ясно, что провести идею в жизнь идеальным же путем, через указания римских первосвященников, имевших большие претензии, но не владевших реальной, мирской властью, невозможно. И тогда появился Карл, удивительный владыка земной, в голове которого угнездилась мысль, что именно он призван Богом воплотить эту идею, придать ей внешний облик, отлить в материальные формы в виде мировой державы, соответствующей замыслам Августина. Эта глубокая убежденность и неуклонное стремление следовать ей и должны были придать деятельности Карла всемирно-исторический характер.
Карл никогда не сомневался, что получил власть от Бога. Приняв императорский титул «Божьей милостью», он постоянно называл себя монархом «по Божьему милосердию», «венчанным Богом» и т.п. Эту же мысль внушал ему и Алкуин, когда писал: «…По воле Всевышнего Карл царствует и управляет градом вечного мира, построенным драгоценной кровью Христовой… Божественная власть вооружила Карла двумя мечами как удивительным и особым даром Божьим, ибо он с пламенным рвением старается защитить церкви Христовы от опустошений язычников и очистить от учений неверных…»
Через всю законодательную деятельность Карла красной нитью проходит стремление насадить любым способом — будь то убеждение или принуждение — «святую правду», единство и вечный мир. Он сам титулует себя «великим миротворцем», его агенты должны повсюду «разыскивать и исполнять правду государя, церкви, вдов, сирот, малолетних и остальных людей». Огромное количество циркуляров, капитуляриев, указов направлено к отысканию и охране этой «правды».
Говоря о «святой правде», Карл имеет в виду полное и безусловное торжество христианской церкви. Его «два меча», по выражению Алкуина, — это, с одной стороны, стремление покончить с язычеством на всех просторах завоеванных земель, с другой — обеспечить и закрепить незыблемое положение «церкви Христовой» там, где она уже имеет глубокие и старые корни. Насколько был он упорен, «обращая» язычников, видно на примере саксов и аваров. Здесь, человек рассудительный и вовсе не злой, он не останавливался ни перед какими жестокостями, предпочитая истребить «неверных», нежели видеть их «заблудшими». И недаром уже ближайшие поколения оценили по достоинству (со своей точки зрения) это его упорство. Император XII века Фридрих Барбаросса, один из самых агрессивных основателей «Священной Римской империи», писал в своем дипломе, имея в виду Карла Великого: «…он был сильным борцом и истинным апостолом в распространении веры христианской и обращении языческих народов, как свидетельствуют саксы, фризы, вестфалы, испанцы и авары, которых он словом и мечом обратил в веру христианскую».
Не меньшее внимание уделял Карл укреплению позиций церкви во внутренних регионах государства, там, где христианство утвердилось со времен Хлодвига и его преемников. Забота о благополучии церкви и расширении ее нивы представляется Карлу наследственным долгом; он предписывает своим сыновьям защищать «правду ее», «как некогда приняли на себя эту обязанность дед и отец наши». Еще в большей степени, чем его предки, он печется о соблюдении церковных канонов, особым циркуляром предписывая духовенству империи жить согласно им и соответственно исправлять всякий неверный поступок клириков и мирян. Каноны должны были служить мерилом взаимоотношений церковников, регулировать их отношение к имуществу, строить их личное поведение. В соответствии с этим духовенству запрещались охота, ношение оружия, пролитие крови, общение с женщинами, посещение злачных мест и взимание платы за исполнение обрядов; недостойные пастыри лишались сана — служитель Божий всегда должен был служить примером для мирян.